Нам, однако, необходим критерий, позволяющий сравнить сильно отличающиеся процессы, и этот критерий — время. Без времени изменение не имеет смысла. И без изменения время бы остановилось. Время можно представить как интервалы, в течение которых происходят события. Как деньги позволяют нам оценить и яблоки, и апельсины, время позволяет нам сравнить непохожие процессы. Когда мы говорим, что нужно три года, чтобы построить плотину, мы в действительности говорим, что для этого нужно в три раза больше времени, чем Земля оборачивается вокруг Солнца, или в 31 000 000 раз больше времени, чем на заточку карандаша. Время — это разменная монета, которая позволяет нам сравнивать скорости развертывания очень разных процессов.
Учитывая неравномерность перемен и вооружившись этим критерием, мы все же испытываем огромные трудности в их измерении. Когда мы говорим о скорости преобразований, мы имеем в виду ряд событий, втиснутых в произвольно фиксированный интервал времени. Таким образом, нам необходимо определить «события». Нам необходимо точно отобрать наши интервалы. Нам необходимо тщательно взвешивать выводы, которые мы делаем из наблюдаемых различий. Более того, что касается измерения перемен, мы сегодня больше осведомлены о физических, чем социальных процессах. Мы знаем намного лучше, например, как измерить скорость, с которой кровь течет по сосудам, чем скорость, с которой слух распространяется в обществе.
Однако даже со всеми этими оговорками большинство — от историков и археологов до ученых, социологов, экономистов и психологов — считают, что многие социальные процессы поразительно, даже захватывающе убыстряются.
ПОДЗЕМНЫЕ ГОРОДА
Рисуя широкую картину, биолог Джулиан Хаксли сообщает: «Темп эволюции человека за время письменной истории по крайней мере 100 000 раз быстрее, чем темп эволюции до появления человека». Крупные изобретения или усовершенствования, на которые ушло, вероятно, 50 000 лет в период раннего палеолита, были, говорит он, «совершены за одно тысячелетие до его конца, а с приходом оседлой цивилизации единица изменения вскоре была сведена к одному столетию». Темп изменения, ускоряясь в течение последних 5000 лет, стал, по его словам, «особенно заметным за последние 300 лет» [13] .
К. П. Сноу, ученый и писатель, также комментирует очевидность перемен. До этого столетия, пишет он, социальное изменение было «таким медленным, что проходило незамеченным за период жизни одного человека. Сейчас это не так. Скорость перемен возросла настолько, что наше воображение за ним не поспевает». Социальный психолог Уоррен Беннис отмечает, что скорость за последние годы увеличилась настолько, что «никакое преувеличение, никакая гипербола, никакое грубое приближение не может реалистично описать степень и скорость изменения… В действительности только преувеличение оказывается верным».
Какие перемены оправдывают такой эмоционально окрашенный язык? Давайте взглянем на некоторые из них, например на изменения в процессе формирования городов. Мы сейчас переживаем наиболее экстенсивную и быструю урбанизацию, какую мир когда — либо видел. В 1850 г. только четыре города на планете имели население 1 000 000 или больше. К 1900 г. это число возросло до 19. Но к 1960 г. их было 141, и сегодня городское население в мире увеличивается со скоростью 6,5 % в год, согласно Эдгару де Вриесу и Д. П. Тиссу из Института общественных наук в Гааге. Только одни эти голые цифры означают удвоение городского населения Земли за 11 лет [14] .
Один из способов понять значение перемен в таком феноменальном масштабе — это представить, что произошло бы, если бы все существующие города не развивались, а сохранились неизменными. В таком случае, для того чтобы разместить новые миллионы людей в городах, нам пришлось бы построить город — дубликат для каждого из сотен, которыми уже усеян земной шар. Новый Токио, новый Гамбург, новый Рим и Рангун — и все за 11 лет [15] . (Это объясняет, почему французские градостроители уже создают эскизы подземных городов — магазинов, музеев, складов и фабрик и почему один японский архитектор создал чертеж города на сваях над океаном.)
Та же тенденция ускорения постоянно проявляется в потреблении человеком энергии. Д — р Хоми Бхабха, покойный индийский ученый — атомщик, который председательствовал на первой Международной конференции по мирному использованию атомной энергии, однажды проанализировал эту тенденцию. «Для иллюстрации, — сказал он, — будем использовать букву Q для обозначения энергии, получаемой при сгорании 33000 млн. тонн угля. За восемнадцать с половиной веков после рождества Христова вся потребленная энергия составила в среднем менее половины Q за столетие. Но к 1850 г. скорость возросла до одного Q за столетие». Это означает, грубо говоря, что половина всей энергии, потребленной человеком за прошедшие 2000 лет, оказалась использованной за прошедшие сто лет.
Столь же драматически очевидно ускорение экономического роста в тех странах, которые сейчас устремились к супериндустриализации. Несмотря на тот факт, что они начинают с широкой индустриальной базы, годовой процент роста производства в этих странах внушителен. И темп роста сам растет. Во Франции, например, за 29 лет между 1910 г. и началом Второй мировой войны промышленное производство выросло только на 5 %. Между 1948 г. и 1965 г., только за 17 лет, оно увеличилось примерно на 220 % [16] . Сегодня темпы роста от 5 до 10 % в год — обычное явление для большинства индустриально развитых стран. Конечно, есть взлеты и спады. Но направление перемен не оставляет сомнений.
Так, в 21 стране, принадлежащей к Организации экономического сотрудничества и развития, среднегодовой темп прироста валового национального продукта в 1960–1968 гг. составил от 4,5 до 5,0 %. Соединенные Штаты имеют темп прироста 4,5 %, а Япония возглавила список с годовым приростом в среднем 9,8 %.
Эти цифры говорят о не менее революционном удвоении валового производства товаров и услуг в развитых странах примерно каждые 15 лет — и периоды удвоения уменьшаются. Это означает, что по сравнению со своими родителями ребенок, достигший подросткового возраста, в любой из этих стран окружен двойным количеством всего заново созданного человеком. Когда сегодняшний подросток достигнет возраста 30 лет, возможно, и раньше, произойдет второе удвоение. За отрезок времени в 70 лет, возможно, произойдет пять таких удвоений — это значит (поскольку рост умножается), что, когда человек достигнет преклонного возраста, общество будет производить в 32 раза больше, чем тогда, когда он родился.
Такие перемены в соотношении старого и нового воздействуют, как мы покажем, подобно электрическому разряду, на привычки, убеждения и самовосприятие миллионов людей. Никогда в предыдущей истории это соотношение не изменялось так радикально за столь краткое мгновение времени.
ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ДВИГАТЕЛЬ
Технология — основа этих удивительных экономических перемен. Это не означает, что технология — единственный источник изменения в обществе. Социальные перевороты могут быть вызваны изменением в химическом составе атмосферы, изменениями климата, плодородия почвы и многими другими факторами. Тем не менее технология, бесспорно, — главная сила, лежащая в основе ускоряющего рывка.
Для большинства людей слово «технология» вызывает в воображении образы дымящих сталелитейных заводов или лязгающих механизмов. Возможно, классическим символом технологии все еще остается сборочный конвейер, созданный Генри Фордом полвека назад и превращенный в мощный социальный символ Чарли Чаплином в «Новых временах». Однако этот символ всегда был неадекватным, даже вводил в заблуждение, ибо технология — это всегда больше, чем фабрики и машины. Изобретение хомута для лошади в средние века привело к значительным изменениям в методах ведения сельского хозяйства и было таким же технологическим шагом вперед, как изобретение Бессемеровой печи столетия спустя. Кроме того, технология включает технические приемы, а также машины, которые могут быть необходимы или необязательны для их применения. Она включает способы осуществления химических реакций, разведения рыбы, посадки лесов, освещения театров, подсчета голосов или преподавания истории.